«У меня Леонов — синоним слову «добро»

— так написал в Интернете один человек. И помним мы прекрасного актера Евгения Леонова. 29 января нынешнего года — 25 лет назад, как Евгения Павловича не стало. Нынешних студентов тогда еще и на свете не было. А знают!

…В 1988 году у него, на гастролях театра «Ленком» в Гамбурге, случилась клиническая смерть. Вот как он об этом потом рассказывал:

— Вроде бы кашлял… Вроде бы рентген… Вроде бы инфаркт… Потом второй… И 28 дней я блуждал где-то… Из ноги пришили сосуды… Ну, ничего, живу… И пришел обратно… Меня Господь Бог отпустил. Может быть, с какой-то целью.

Я стал верить.., что выше закона может быть любовь, выше права — милость, выше справедливости может быть прощение. Мне кажется, этой формулы достаточно, чтобы не опускаться ниже человеческого уровня. Не убий, не укради…

Ну, да. Вот он так говорил, это же было начало 90-х:

— Сейчас ценности меняются. Тут один зритель пришел на сцену и говорит: Леонов — вот все твои фотографии. Ордена какие-то. У тебя валюта-то есть? Я говорю: валюты-то у меня нет… Он: что же ты, Леонов, всё остальное засунь себе в… Начинай всё сначала. Никому ты не нужен. Я: как вы мне предлагаете начинать? Он: коммерция, коммерция… А для драматических актеров коммерция — это полная труба. Актер должен играть душой и сердцем. Сейчас видите, такая мораль. Мне хочется дожить в той правде, в той морали, в той правде, которой учили: помоги ближнему… Не по той улице идем… Ассоциацию организуйте, фирму, чтобы трусы шить…

Сейчас уже и «Белорусский вокзал» стал ненужным. Что это за потерянное поколение такое… Отойдите. А мы в долгу перед ними. Мы обязаны сделать всё, чтобы старые люди жили.

…Известно, что в Гамбургской клинике около Евгения Павловича, когда он, подключенный к аппаратам, лежал, не слышал и не видел, сидел сын Андрей. Вот один журналист после и спросил Евгения Павловича:

— А это легенда или правда, что сын возле вас сидел и...

— Да, правда. Он разговаривал с трупом. Я ведь двадцать восемь дней был отключен. Девять дней он сидел, ему врач сказал: «Ты зови его сюда, назад, если он тебя услышит — вернется». Потому что девятнадцать дней до этого я так и не приходил в сознание. Андрюша мне пел.

— Если бы вашему любимому герою Приходько из «Белорусского вокзала» предложили сегодня обратиться к народу?

— Он прочитал бы свой монолог о церкви, о Боге, когда он пришел с войны и когда жена вдруг надела платьице и он подумал: изменяет, влюблена в кого-то… Он пошел за ней… в церковь — помните монолог? — пришел, стоит, а она опустилась на колени и говорит: «Боже, спасибо, что Ты вернул мне мужа с войны. Спасибо Тебе и Сталину». Этот монолог, человечный, сердечный и глубокий монолог женщины...

И когда вы спрашиваете меня про интеллигенцию и можно ли восстановить или вернуть утраченное... И что это такое. Я не могу объяснить. Я могу только сказать: Анна Ахматова, Рихтер.

Всё ли хорошо? Вот это вопрос.

— И какой ответ?

— Ответ — в «Поминальной молитве». В наше время национальных распрей идеи, которые выдвигаются, не должны окупаться ненавистью, которая обжигает сердце ребенка, которая вдруг может растоптать мать, отца. Это лавина настроений, неугодных Богу. Может, нужно немножко времени? Может, не нужно так все скоропалительно, чтобы с кровью, с ненавистью? Все-таки по-человечески — можно? Я верую — не верую, не важно. Все равно Бог должен быть: для кого-то на небе, для кого-то в своем сердце. Чтобы не позволил тебе ударить собаку, сдать ребенка в приют, позабыть своих родителей. Это же было невозможным сколько-то лет назад...

…Последний спектакль Евгения Леонова в «Ленкоме» — «Поминальная молитва». После того, как его не стало, не стало и спектакля, потому что только Евгений Павлович мог так, толстый, в джинсовом костюме и белых кроссовках, встать у рампы перед зрительным залом на колени, надеть очки и начать молиться. Спектакль можно посмотреть и сейчас в Интернете.

А есть такая поразительная книга — Евгений Леонов «Письма сыну». Вот он ему, школьнику еще, пишет из Ленинграда, со съемок фильма «Старший сын» по одноименной пьесе Александра Вампилова:

«Ленинград. 30. IX.74

Здравствуй, Андрей!

Так работали на съемочной площадке, так мудрили и веселились, даже захотелось, чтобы ты был здесь и сам это увидел. Ты пьесу-то «Старший сын» дочитал? Давно я не испытывал такого восторга от пьесы и от сценария. Какой писатель этот сибирский парнишка Вампилов! Могучий талант.

Его Сарафанов, теперь называю «мой Сарафанов», герой нашего фильма, — потрясающая сила. Стоит мне сказать себе: «Я Сарафанов», как ко мне приходит абсолютная ясность, как будто все предстает передо мной в своем истинном виде — люди, поступки, факты. И как будто все вокруг понимают: хитрить и скрываться не следует. Не могу тебе передать, какое чувство внушает мне этот человек. Иногда думаю: да ведь это какое-то ископаемое, теперь таких нет; другой раз думаю: это личность из будущего, совершенно лишенная скверны мещанства.

…Похоже, ты знаешь, похоже, что святой. Жена оставила его с двумя маленькими детьми, а он старается объяснить ее поступок: «Ей казалось, что вечерами я слишком долго играю на кларнете, а тут как раз подвернулся один инженер — серьезный человек…» Никогда он не умел за себя постоять, все удары судьбы принимал смиренно, не теряя достоинства».

Достаточно посмотреть фильм «Старший сын», чтобы полюбить Евгения Леонова навсегда. И чтобы всегда звучал в душе Рахманинов, прелюдия №5, соль минор, соч. 23.

А вот еще, из того последнего интервью:

— Время бойких людей... А какое человеческое качество, одно-единственное, самое главное для вас?

— Мне кажется, это стеснительность. Это не заикание, а понимание позиции другого человека. Вот когда все уже знаешь сам, а все равно выслушиваешь.

— Под стеснительностью вы имеете в виду деликатность?

— Стеснительность.

Когда мы человеческое-то вернем? Ладно, мы не верим в Бога. «Не убий» там, Моисеевы заповеди, мы не знаем, нас не учили. Но мы так далеко их откинули, что обратно и не вернуть. Хотя бы семь из десяти, хотя бы две: не укради, не прелюбодействуй...

Говорят: сейчас другое время. Другой Бог. Другая нравственность. Другая Правда. Но в том-то и дело, что Другого Бога не бывает. И другой нравственности не бывает. И другой Правды.

…А вот что его сын Андрей, уже гораздо позже, рассказывал православному журналу «Фома»:

— Вы не раз говорили, что пришли к вере, когда Евгений Павлович перенес клиническую смерть и выжил.

— Именно так и было. На тот момент мне было тридцать три года, я был далек от Церкви, как и многие мои соотечественники. Но когда с человеком происходит нечто, выбивающее его из рамок привычной спокойной жизни, он, часто даже непроизвольно, начинает поворачивать голову к Богу. Даже те, кто позиционируют себя атеистами, в таких случаях почти автоматически начинают шептать: «Спаси, Господи!» И вот, когда все случилось с папой, я ходил под окнами больницы и старался вспомнить слова молитв, слышанных в кино, прочитанных в художественной литературе… После случившегося с отцом в Гамбурге он стал говорить: «Меня Господь спас», хотя он тоже был далек от Церкви.

— Он был традиционным советским атеистом?

— Ни в коем случае. Стопроцентных атеистов я вообще не встречал. Ведь люди остаются атеистами до поры до времени, пока гром не грянет… А вот тогда они если и не становятся верующими, то начинают более осторожно поднимать вопросы веры и неверия. Ведь Господь живет в каждом сердце, только дорога к Нему у каждого своя.

***

…Евгений Павлович собирался дома на спектакль «Поминальная молитва», надевал тот самый джинсовый костюм. Упал. Всё.

Когда зрители стали приходить на спектакль и им сказали, что актер Леонов умер, спектакля не будет, из церкви рядом появились свечи. Так все и стояли с зажженными свечами в фойе. И ни один человек не сдал в кассу билет!

*

Татьяна Артемьева,
прихожанка прихода
храма преподобного
Сергия Радонежского

Газета «Политехник» Липецкого государственного технического университета. — 2019. — № 1. — С. 16 - 17