Радоница

В нынешнем году Пасху, светлое Христово Воскресение, встретили мы 19 апреля, а Радоница, Поминовение усопших, — 28 апреля, во вторник.

Что за слово такое — Радоница?

Откроем «Полный церковнославянский словарь», составленный протоиереем Григорием Дьяченко, — у меня репринтное издание 2005 года, подаренное отцом Сергием Косых, а вообще этому словарю более ста лет. Найдем слово «Радоница». Читаем: «…творится это поминовение с тем благочестивым намерением, чтобы, по совершении светлаго семидневнаго торжества в честь Воскресшаго из мертвых, разделить великую радость Пасхи и с умершими в надежде блаженного воскресения, радость коего возвестил и Сам Господь наш, сошедший во ад проповедать победу над смертию. Этот праздник был известен еще в дохристианском периоде русскаго народа: рад-уница, рад-оница, рад-овница (одного корня с славянск. радовать, радость) — праздник обновляющейся весною природы (радуница бывает или на Красную Горку или в следующие дни Фоминой недели), издревле получивший значение времени, посвященнаго чествованию усопших; ибо с воскресением природы от зимней смерти соединялась мысль о пробуждении умерших, об освобождении их из мрачных затворов ада. Корень рад означает блестящий, просветленный; сравни лат. radio — блистать, сиять, radius — луч; весна, приводящая светлые дни, называется красною».

Откроем другую книгу — «Полный православный богословский энциклопедический словарь», тоже выпущенный до 1917 года, тоже репринтное издание, 2-й том: «Красная Горка — это Фомино воскресенье, первое после Пасхи… Слово Красная Горка объясняют обычаем встречать на холме восход солнца». Фомино воскресенье и вообще Фомина неделя называются так в честь того самого апостола Фомы, который, в отличие от других апостолов Христа, не поверил Его воскрешению, пока сам не прикоснулся к Нему. Отсюда выражение «Фома неверующий». Тут история, исполненная мудрости. О Фоме, Фоминой неделе поговорим в свое время подробно.

Обращаю внимание тех, кто полностью доверяет Интернету. Если набрать в поисковике слово «Радоница», то найдем не только неверное толкование его этимологии, но и многочисленные повторы этого неверного толкования, потому что в Интернете часто списывают друг у друга. Как в школе.

Усопший… А причем здесь радость?

Тут расскажу, как сама пришла к тому, что делаю сейчас ежеутренне: то есть, завершаю утренние молитвы чтением небольшой поминальной молитвы, в которой называю имена умерших людей, родных и близких.

Мама моя умерла — я не молилась. Не понимала. Мама была атеисткой и нас, детей, не крестила. Крестилась я сама, в 1991 году. К этому времени уже была доступна Библия, читала усердно, с интересом, и во мне происходила та внутренняя работа, которая и должна была привести к такому решению. Рассказывала об этом отцу Сергию, настоятелю нашего прихода храма преподобного Сергия Радонежского (напоминаю: храм строится рядом с Техническим университетом, а отец Сергий служит в маленьком храме мученицы Татианы). Но мое крещение (с чудесными маленькими знамениями!) — отдельная история. Сразу появился и «Молитвослов». Отец Сергий его недавно рассматривал и сказал, что это одно из первых изданий новейшего времени. Кстати, отпечатана книга в типографии издательства «Молодая гвардия», в редакции одного из журналов которого я как раз до сих пор и работаю. Тоже знамение, а!

«Молитвослов» лежал, иногда перелистывала. Не умела молиться.

А были мы очень дружны с Семеном Ильичем Овериным, мастером по бересте, чьи работы хранятся в музеях мира, в Музее этнографии народов России. Стоят и у меня на полке чудные его туески. Житель северного села, человек он был прекрасный. Когда стало известно, что у Семена Ильича рак, и лечение не помогает, наши общие знакомые попросили меня поехать к нему с диктофоном и пожить там, поразговаривать с ним. Господи, какие это были рассказы! И о том, как ехал на фронт («В Архангельске пароход начали бомбить, и побежали мы, дети-то…» — ему 17 лет всего было, потому и вырвалось это «дети-то…»). И как Победу встретил в госпитале, в Мурманске, инвалидом («Ночью вдруг включили свет. Главный врач вошел в палату, подходил к каждой постели и поздравлял больного. Подошел и ко мне: «С Днем Победы Вас, Семен Ильич!» А было Оверину тогда всего 20 лет…). Вспоминал детство в глухой таежной заимке. Однажды медведь забрел в хлев к быку, и бык так рассердился, что весь покраснел и выл. Медведя прогнали, а бык трое суток стоял красный и не мог успокоиться.

Лежат в особой коробке эти заветные аудиокассеты воспоминаний Семена Ильича. Уже в последний день, перед моим отъездом, спросил:

— Веришь ли ты, Васильевна, в Бога-то?

Ответила, что верю, теперь и крещена.

— А вы, Семен Ильич?

Он молча вытащил из-под ворота рубашки крестик на веревочке.

…Семен Ильич умер. Мне позвонили, и я пошла в храм, попросила, чтобы мне дали все то, что полагается для усопшего православного христианина, в том числе большую пачку свечей. Когда приехала в дальнее северное село и вошла в избу, в головах у мертвого Семена Ильича стоял маленький стаканчик с пшеном — единственная обгорелая свечечка воткнута в крупу. Выложила привезенное. И свечи, одна за другой, с этого момента горели у гроба Семена Ильича, не переставая. А я стала читать над гробом «Псалтирь» — она в том самом «Молитвослове», некому больше было читать. Первая в жизни молитва. Потом приехали молодые художники, кинематографисты, журналисты, и «Молитвослов» переходил из рук в руки. За сутки мы все вместе, как умели, несколько раз прочитали «Псалтирь» до самого выноса гроба.

…Когда я вернулась с похорон, позвонила своему знакомому, работавшему в управлении одной из епархий:

— Юра, что дальше-то делать?

— Читайте поминальную молитву каждое утро, сорок дней.

И стала я читать. В том северном селе был разрушен красивый собор, и не осталось верующих людей. Точно знала: моя молитва — единственная. Сразу возникло чувство: вот утром встаю, а Семен Ильич ведь Там ждет, когда его помянут, — ему станет легче, радостнее.

Прошло 40 дней, а я все продолжала читать поминальную молитву по Симеону, а потом присоединила к его имени другого Симеона — моего дедушку. И маму (она ведь крещеная). Стала читать все утренние молитвы, а вечером — вечерние. Прошло уже лет 15 с тех пор. Перечень имен усопших, родных и близких, растет, он теперь большой, помню его наизусть. Каждое утро читаю. Они ждут, им Там легче от этого, радостнее.

Теперь знаю: человек крещеный и после смерти остается членом Церкви, а «Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22; 32).

Вот причем здесь радость. Радоница.

Для меня Семен Ильич-то живой…

Как прийти на кладбище?

С цветами, да. Со свечами, хоть с одной. Зажечь на могиле. Для совершения чина литии пригласите священника.

Если пришли на могилу без священника, сами прочтите короткую поминальную молитву:

«Помяни, Господи, души усопших рабов Твоих (имена их), родителей моих (имена их), и всех сродников по плоти; и прости их вся согрешения вольная и невольная, даруя им Царствие и причастие вечных Твоих благих и Твоея бесконечныя и блаженныя жизни наслаждение».

Перекреститься и поклониться.

Есть и другие, особые молитвы, есть акафист о упокоении усопших. Ничего, если Вы не помните молитвы наизусть, а пришли с листочком или с «Молитвословом». Пройдет время — выучите. А пока читайте по книге или по листочку.

И вот что еще сказал отец Сергий:

— Нельзя пить и закусывать на кладбище, нельзя ставить на могилу рюмку водки и закуску «для усопшего», нельзя лить водку на могилу. Другое дело: постоять с зажженными свечами, помолиться, побеседовать тихо о покойном, вспомнить что-то доброе из его земной жизни.

Не забывайте, что нужна и молитва в Церкви, а не только домашняя молитва. Придите в церковную лавку храма — там запишут имена усопших, которых Вы хотите помянуть или отслужить по ним панихиду.

И еще напоминаю, — сказал отец Сергий, — не участвуйте в обычае посещения кладбища на Пасху. Это возникло в советское время, когда людям хотелось как-то отметить праздник, а в церковь нельзя. Да и мало было церквей. На Пасху православный человек должен идти не на кладбище, а в храм.

Святитель Иоанн Златоуст писал: «Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо слез, вместо рыданий, вместо пышных гробниц — нашими о них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким образом и им, и нам получить обетованные блага».

Татьяна Артемьева,
прихожанка прихода храма
преподобного Сергия Радонежского.

Ф. М. Шурпин.
Этюд к картине «Радоница»

«Политехник», газета Липецкого государственного технического университета. — 2009. — № 8 (921). — С. 15—16..