Время жизни

Хотя индикт (так называется церковное новолетие) уже начался 14-го сентября, но 1-е сентября, вообще сентябрь для студента, школьника — все равно, что начало Нового года. Невольно осмысливается время жизни.

Время жизни. У нас в Липецке, в 90-е годы, появился хороший муниципальный симфонический оркестр. Музыка — это ведь связь с небом. У нас и прекрасный муниципальный камерный хор создан тоже в 90-е годы, трудные. Но именно тогда настоящая, академическая музыка в Липецке зазвучала чаще, чем это было прежде, я стала ходить на концерты. Запомнила на всю жизнь исполнение симфоническим оркестром и двумя превосходными, специально приглашенными солистами скрипичных концертов Петра Ильича Чайковского и Иоганнеса Брамса. Для публики подготовленной — это хорошо знакомые, любимые произведения. Но в зале тогда собрались разные люди. Мы сидели рядом с очень пожилой женщиной, бабушкой уже, и как она слушала! А вдруг, в концерте Брамса, после первой части в зале раздались аплодисменты… Ну, не знали некоторые люди, что это не окончание еще и что в перерывах между частями не аплодируют. (Кстати, теперь такие неуместные овации приходится слышать по радио «Орфей», в прямых трансляциях из Большого зала Московской консерватории, куда за последние примерно два десятка лет вошло в моду ходить нашим нуворишам — показаться, что и мы, дескать, не лыком шиты, приобщены…) Да, так вот тогда, в Липецке, некоторые из слушателей зааплодировали, а потом мгновенно затихли, поняв, что не надо. И бабушка «моя» аплодировала. В антракте подвинулась, смущенная:

— Ведь никогда не слышала этой музыки, не знаю, что хлопать-то здесь нельзя…

— Ну, теперь знаете!

— Да, теперь-то знаю. Но уж придется ли еще раз слушать эти произведения…

И рассказала, что вот уже несколько лет ходит на концерты нашего симфонического оркестра. Жаль только, ходит одна, потому что дочери и зятю не хочется, внуки тоже не соглашаются…

— Как жалко, что я так поздно это полюбила, — сказала задумчиво бабушка, вынула из сумки сверточек, развернула — а там два кусочка пирога на салфеточке. Один протянула мне: вот, пожалуйста, яблочный, сама пекла.

В таких случаях отказываться нельзя. И мы с бабушкой съели ее вкусный пирог.

Больше я ее не встречала в концертах. И народу много, и по сторонам не смотрю. А, может, случилось с ней что, ведь это была уже очень пожилая женщина. Но вот видите, пусть в последние годы жизни, она открыла для себя божественно прекрасную музыку.

Когда я рассказала об этом случае тогдашнему (ныне покойному) главному дирижеру Гаррию Минеевичу Оганезову, он был потрясен моим простым рассказом.

…В июле нынешнего года шла трансляция открытия Универсиады в Казани, там было к чему прислушаться. Записала:

«Что такое книга? Пропуск в этот мир мы получаем в подарок при рождении. Каждый из нас вправе сам решить, что с ним делать… Ты становишься сильнее с каждой новой строкой».

Вот что такое книга настоящая, чтение. И настоящий студент, который вот сегодня, сейчас встретился глазами с преподавателем в тот момент, когда тот говорил самое главное в своей лекции.

Мне вспоминается профессор Борис Валентинович Аверин, прочитавший на телеканале «Культура» лекцию «Память как собирание личности». Молодым преподавателем Санкт-Петербургского университета пытался «прорваться» в текст «Котика Летаева» Андрея Белого. Не получалось. И как читать эту вещь, подсказал ему старший коллега, с его же кафедры. Такой контакт двух людей об изучаемом предмете дорогого стоит.

Сколь же много хороших занятий на свете!

Весной вышел на пенсию муж моей младшей сестры, всю жизнь проработавший на НЛМК, сильно уставший человек. И решили они съездить в Москву, к нашей старшей сестре, — по музеям, храмам походить (любимый – мученицы Татианы, это домовая церковь МГУ), да заодно и отремонтировать в доме то, что требовало опытной мужской руки.

…Возвратились из Москвы с грузом — Саша вынул из рюкзака восемь больших кляссеров (альбомов для марок). Узнала среди них и свои — я коллекционировала марки серьезно, но лет 30 назад, когда уже стал школьником сын старшей сестры, отдала коллекцию и все каталоги ему. А у племянника свои увлечения, и филателистические занятия как-то не пришлись по душе. Коллекцию продолжила старшая сестра, и тоже серьезно. А она знала мне совершенно не известную историю с Сашиным с коллекционированием — оказывается, такое было.

Александр Михайлович в детстве собирал марки. Его двоюродный брат — инвалид, сидел в кресле. И отец, ныне покойный уже, сказал однажды сыну:

— Подари ему свою коллекцию, ведь у него так мало радостей, он станет заниматься марками, а ты — здоровый, слава Богу, у тебя много всего.

Жаль было марок, но Саша отдал. Новую коллекцию собирать так и не стал, потому я ничего и не знала. И вот моя старшая сестра выложила перед Сашей все альбомы: «Это тебе».

Он был так рад! Несколько часов рассматривал, не отрываясь! Об этом мне сестра написала. И теперь коллекция в Липецке. Ну, а я с удовольствием перебираю старые письма с наклеенными на них марками и отдаю Саше. Да еще получаю новые письма, в том числе из-за рубежа. Тоже теперь — в коллекцию.

Мне кажется, филателия сейчас моему родственнику Александру Михайловичу даже больше нужна, чем в детстве. А в детстве был его такой христианский поступок — мальчишка отдал свое, самое дорогое, слабому, больному.

А как стал ходить в храм? Просто однажды, в субботу, сказал:

— Мне надо в церковь.

Мы не говорим с ним об этом, но он ходит туда, ходит вместе с женой — моей младшей сестрой. Берут с собой маленькую внучку Анечку. Она идет с радостью, часто сама просится.

Господь вернул Александру Михайловичу его мальчишеское увлечение, вернул сторицей. Он книги собирал всю жизнь, у них превосходная библиотека. Но с марками сидит теперь подолгу. И какое славное занятие! Я желаю и Вам таких подарков, они обязательно будут, тем более если будут поступки.

А закончить хочу стихотворением замечательного журналиста Исаака Моисеевича Розенфельда, он в «Липецкой газете» работает.

Взгляд

За железной и надежной дверью
Безнадежность тихо жжет ночник,
Спит устало серое безверье —
Верою будить его начни.

Позабудь подушки под щекой ты
И оставь расчеты — что почем.
Отодвинь тяжелые щеколды,
Выйди в темень ночи со свечой.

И пускай наступит час мерзавцев,
Час полночный жадных, черных крыс.
К ним в подполье не спеши спускаться
И к застолью их не торопись.

Ты не рвись ни в палачи, ни в судьи,
Но живи, казнясь, а не казня,
И не нам за смертный смех иудин
Щедро плату посулит казна.

Не кляни несовершенство мира,
Не кричи, что все одна тщета.
А когда на трон воссядет Ирод,
Спрячь без страха мальчика Христа.

За железной и надежной дверью
Погаси тускнеющий ночник.
И свечу затепли. И в безверье
Верою себя будить начни...

Татьяна Артемьева,
прихожанка храма
преподобного
Сергия Радонежского.

Газета «Политехник» Липецкого государственного технического университета. — 2013. — № 13. — С. 13.