Рождество Господне

Вот я написала заголовок. А нет такой книги! Есть книга писателя Ивана Сергеевича Шмелёва «Лето Господне». В ней — круглый год в русской доброй православной семье. Значит, и Рождество Господне.

Вот уж чудесный, уютный новогодний и рождественский подарок, такая книга! Давайте почитаем главу «Рождество». Вообще всё это рассказывается от лица маленького мальчика, каким и был Шмелёв в свое время. Москва. Самое начало XX века.

***

Рождество уже засветилось, как под Введенье запели за всенощной: «Христос — рождается — славите… Христос с небес — срящите…» — так и сердце заиграло, будто в нем свет зажегся.

***

…Снег глубокий, крепко морозом прихватило, и чудится, будто снежок поет, весело так похрустывает: «Христос с небес, срящите…» — такой-то радостный, хрящеватый хруст. Хрустят и промерзшие заборы, и наши дубовые ворота, если толкнуться плечиком, — веселый, морозный хруст.

***

В эту зиму подарил мне отец саночки-щегольки, высокие, с подрезами, крыты зеленым бархатом, с серебряной бахромой. Очень мне нравились эти саночки, дивовались на них мальчишки.

***

Близится Рождество: матушка велит принести из амбара «паука». Это высокий такой шест, и круглая на нем щетка, будто шапка: обметать паутину из углов. Два раза в год «паука» приносят: на Рождество и на Пасху.

***

Вытащили на снег кресла и диваны, дворник Гришка лупит по мягким пузикам их плетеной выбивалкой, а потом натирает чистым снегом и чистит веничком. (…) «Белят» ризы на образах: чистят до блеска щеточкой с мелком и водкой и ставят «праздничные», рождественские лампадки, белые и голубые, в глазках. Эти лампадки напоминают мне снег и звезды. Вешают на окна свежие накрахмаленные шторы, подтягивают пышными сборками, — и это напоминает чистый, морозный снег. Изразцовые печи светятся белым матом, сияют начищенными отдушниками. Зеркально блестят паркетные полы, пахнущие мастикой с медовым воском, — запахом Праздника. В гостиной стелют «рождественский» ковер, — пышные голубые розы на белом поле, — морозное будто, снежное. А на Пасху — пунсовые розы полагаются, на алом.

***

В Сочельник обеда не полагается, а только чаек с сайкой и маковой подковкой. Затеплены все лампадки, настланы новые ковры. Блестят развязанные дверные ручки, зеркально блестит паркет. На столе в передней стопы закусочных тарелок, «рождественских», в голубой каемке. <…> Елку еще не внесли: она, мерзлая, пока еще в высоких сенях, только после всенощной ее впустят.

***

А чем занят отец будущего писателя?

…Он ловко отсчитывает деньги, ставит на столе в столбики, серебрецо завертывает в бумажки; потом раскладывает на записочки – каким беднякам, куда и сколько. У него, Горкин сказывал мне потайно, есть особая книжечка, и в ней вписаны разные бедняки и кто раньше служил у нас. Сейчас позовет Василь Василича, велит заложить беговые санки и развезти по углам-подвалам. Так уж привык, а то и Рождество будет не в Рождество.

У Горкина в каморке теплятся три лампадки, медью сияет Крест. Скоро пойдем ко всенощной. Горкин сидит перед железной печкой, греет ногу, — что-то побаливает она у него, с мороза, что ли. Спрашивает меня:

— В Писании написано: «И явилась в небе многая сонма Ангелов…» — кому явилась?

Я знаю, про что он говорит: это пастухам ангели явились и воспели: «Слава в вышних Богу…»

— А почему пастухам явились? Вот и не знаешь. (...) Как в писании-то сказано, в Евангелии-то? – «Аз есмь Пастырь Добрый…» Вот пастухам первым потому и было возвещено. А потом уж и волхвам-мудрецам было возвещено: знайте, мол! А без Него и мудрости не будет. Вот так и помни.

***

Идем ко всенощной.

Горкин раньше еще ушел, у свещного ящика много дела. Отец ведет меня через площадь за руку, чтобы не подшибли на раскатцах. С нами идут Клавнюша и Саня Юрцов, заика, отпустили его монахи повидать дедушку Трифоныча, для Рождества. Оба поют вполголоса стишок, который я еще не слыхал, как Ангели ликуют, радуются человеки и вся тварь играет в радости, что родился Христос. И отец стишка этого не знал. А они поют ласково так и радостно. Отец говорит:

— Ах вы, Божьи люди!..

В церкви полным-полно. Горкин мне прошептал:

— А Ломшачок-то наш, гляди ты… вон он, горло-то потирает, на крылосе… это, значит, готовится, сейчас «С нами Бог» вовсю запустит.

Вся церковь воссияла — все паникадилы загорелись. Смотрю: разинул Ломшаков рот, назад головой подался… — все так и замерли, ждут. И так ах-нуло: «С нами Бог»… — как громом, так и взыграло сердце, слезами даже зажгло в глазах, мурашки пошли в затылке. Горкин и молится и мне шепчет:

— Воскрес из мертвых наш Ломшачок… —

«…разумейте, языцы, и покоряйтеся… яко с нами Бог!..»

И Саня, и Клавнюша — будто воссияли, от радости. Такого пения, говорили, еще и не слыхали: будто все Херувимы-Серафимы трубили с неба. И я почувствовал радость, что с нами Бог. А когда запели: «Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума…» — такое во мне радостное стало… и я будто увидел вертеп-пещерку, ясли, и пастырей, и волхвов… и овечки будто стоят и радуются. Клавнюша мне прошептал:

— А если бы Христа не было, ничего бы не было, никакого света-разума, а тьма языческая!..

И вдруг заплакал, затрясся весь…

(...)

Когда мы шли домой, то опять на рынке остановились, у басейны, и стали смотреть на звезды и как поднимается дым над крышами и снег сверкает, от главной звезды, — «Рождественская» называется. Потом проведали Бушуя, погладили его в конкуре, а он полизал нам пальцы, и будто радостный он, потому что нынче вся тварь играет.

Зашли в конюшню, там лампадочка горит, в фонаре, от пожара, не дай-то Бог. Антипушка на сене сидит, спать собирается ложиться. Я ему говорю:

— Знаешь, Антипушка, нонче вся тварь играет, Христос родился.

А он говорит: «А как же, знаю… вот и лампадочку затеплил…» И правда: не спят лошадки, копытцами перебирают.

— Они еще лучше нашего чуют, — говорит Антипушка, — как заслышали благовест, ко всенощной… ухи навострили, все слушали.

Заходим к Горкину, а у него кутья сотовая, из пшенички, угостил нас — святынькой разговеться. И стали про божественное слушать. Клавнюша с Сашей про светлую пустыню сказывали, про пастырей и волхвов-мудрецов, которые все звезды сосчитали, и как Ангели пели пастырям, а Звезда стояла над ними и тоже слушала ангельскую песнь.

Горкин и говорит, — будто он слышал, как отец давеча обласкал Клавнюшу с Саней:

— Ах вы, ласковые… Божьи люди!..

А Клавнюша опять сказал, как у басейны:

— Все Божии.

***

Ну, а дальше гуляйте сами по страницам «Лета Господня», если не читали еще.

…Вот и опять Новый год. Но не забудем и о Рождестве Христовом. В нашем храме преподобного Сергия Радонежского тоже стоят праздничные, украшенные елочки. И вертеп — его с радостью рассматривают не только дети, но и взрослые. Храм ждет нас всегда. И в Рождество, конечно. Это один из двунадесятых праздников Русской Православной Церкви, то есть один из двенадцати самых главных.

С праздником!

19 января — Святое Богоявление, Крещение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.

А Великий пост начнется в этом году 19 февраля. Пасха, Светлое Христово Воскресение — 8 апреля.

Татьяна Артемьева,
прихожанка прихода
храма преподобного
Сергия Радонежского

Вот такой вертеп нашего храма: маленькая пещера, где родился Христос.

Газета «Политехник» Липецкого государственного технического университета. — 2017. — № 10. — С. 18 - 19